— Здравствуйте Анна! Расскажите о вашем проекте. Кто в нём принимает участие?
— Анна Ар — это не проект, это человек. Это я. Но сейчас вокруг меня становится всё больше людей, которые мне помогают. Со мной работают замечательные аранжировщики — Пётр Малаховский и Станислав Егоров. Раньше мир профессиональных музыкантов был от меня далёк, я же просто человек с гитарой и ля-минором на первом ладу. В присутствии профессионалов я ужасно волнуюсь. Со мной выступают классные музыканты — перкуссионисты, скрипачи. У меня нет постоянного состава, мы играем экспромтом, без репетиций. Так выступали на сцене “Мани Хани”, “Грибоедова”, КЦ “Сердце”. Две композиции для меня сделал аранжировщик Dr.Vik. Моя музыка развивается стихийно, это программа с открытым кодом: я постоянно что-то меняю на ходу, исправляю, пересматриваю. У меня сейчас есть преподаватель по вокалу, потому что я уперлась в такие тупики, из которых самостоятельно выбраться не могу. Мне нужны профессионалы, которые будут делиться со мной знаниями и талантом. Иногда я просто прихожу в отчаяние от того, как мало понимаю и умею. Кроме собственно музыкантов есть человек, который занимается соцсетями, что-то там делает ВКонтакте, Ютьюбе, какие-то верификации проходит, таргетинг настраивает, отправляет мои песни в голосовалки и всякие прочие цирки с конями. Фото и видео с концертов — её рук дело. Не всегда, но как правило. Ей даже удалось дважды вытащить меня на фотостудию, где я мучилась, вставая в разных шмотках к разным стенам и фонам. Она заставила меня надеть платье и танцевать — я считаю, что это всё-таки неоправданная жестокость.
— Какова концепция вашего творчества? Что вы хотите донести до слушателя своей музыкой?
— Концепция моего творчества заключается в том, что у меня есть песни. Из-за этого мне приходится петь, играть на гитаре, записываться и выступать. Я ничего не доношу, просто делюсь своими мыслями.
— Недавно вы выпустили серию из пяти синглов, поздравляем! Значит ли это, что в скором времени мы можем ожидать от вас полноформатный альбом? Или это пока держится в секрете?
— Это держится в секрете, в том числе и от меня самой. Я не понимаю, зачем нужен альбом. Синглов будет сейчас много, потому что, по сути, мы к работе не приступили даже. Мы просто сделали несколько моих старых песен, это для пристрелки. Сейчас взялись за новые, две уже на полпути. Я собиралась делать альбом, но передумала. Ну вот смотрите: у меня есть, допустим, одна готовая песня, и что, мне прятать её в кармане четыре месяца, ждать выхода остальных? Зачем? Думаю, я так и буду выпускать песню за песней. Может быть, потом соберу их в альбом. Пока не решила.
— Ваша творческая история, с чего началось увлечение музыкой?
— Мой старший брат неплохо играл на гитаре. Ставил одну ногу на стул, чтобы удобнее было держать гитару, и играл вступление к песне “Металлики”. Гитара была производства табуреточного завода, струны отстояли от грифа на миллион световых лет. Мне тоже хотелось играть, но я была тогда маленькой. Для того чтобы прижать струны, мне нужно было давить двумя руками. Когда я стала старше, неподалёку от нашего дома открылась гитарная школа, и меня было не остановить. Брат дал мне знать, что если я начну играть на гитаре, случится страшное: на кончиках пальцев левой руки появятся вечные мозоли. Я поразмыслила и решила, что это не такая уж высокая цена за возможность играть “Металлику”. В школе играли “Короля и Шута”, танго, средневековую музыку, “Аквариум”. А вот “Металлику”, кстати, я не играла никогда.
— Как относятся к вашему выбору стать музыкантом близкие и родные? Поддерживают ли вас?
— В моей семье к музыке всегда относились с уважением и настороженностью. Мы далеки от воздыханий “ах, как это прекрасно — искусство, творчество!”. Дед был мультиинструменталистом, играл на всём, что звучит, учил детей музыке, был всеобщим любимцем — он жил этим. При этом у него была и основная работа. Многие парни моей семьи по маминой линии играли на гитарах, аккордеонах, духовых инструментах и чём-то ещё. Девчонки почему-то нет, я стала первой, что привело в восторг моего дядю и двоюродных братьев. Они на радостях подарили мне чехословацкую гитару, семейную реликвию. В моей семье особо не заблуждаются, мы знаем, что музыка — это не игрушка, не “хобби” и не увеселительное вечернее занятие. На неё подсаживаются. Одна моя знакомая приехала в Питер с мужем — муж начал так шикарно играть на бас-гитаре, что однажды исчез на три месяца, вернулся радостным, удивлённо забрал свои собранные чемоданы и ушёл. Говорят, его где-то видели, одичавшего и бородатого, он играл на басу, выглядел плохо, но казался вполне счастливым. Что он ест и где живёт, никто не знает, его просто никак не могут поймать и спросить. Музыка — это самая прекрасная вещь на свете, но она обязательно попытается забрать человека целиком. Я помню, что в детстве просилась в музыкалку, но в силу стечения обстоятельств с этим не сложилась. Когда в подростковом возрасте я взялась за гитару, меня предсказуемо унесло, я играла просто сутками, с вынужденными перерывами на школу и сон. Ну как родители к этому отнеслись? Дали понять, что занятие это несерьёзное, но при этом купили страшно дорогую для бюджета нашей семьи гитару. Они пытались скрыть от меня свой восторг по отношению к музыке, но у них плохо получалось. Они пытались быть строгими. Мои родители живые люди, они что, должны были радоваться, что у них дочь внезапно стала гитаристкой? Я играла концерты во дворах неблагополучного района, там были удобные балкончики для выступлений. Ребята из многодетных семей в рубашках с чужого плеча толпами ходили слушать песни Цоя. Прекрасная благодарная аудитория, но, в общем-то, этих людей считали гопотой. Я ходила во тьме на репетиционку сквозь гаражи и промзону. Откуда мои родители вообще взяли столько житейской стойкости? Однажды я пришла домой с уличного выступления, и мы с папой валялись на полу, пересчитывали заработанные деньги. Я была максималисткой, у меня была своя философия, идеология и революционный дух. Всё это как-то выводило на то, что после университетских лекций приличному человеку следует идти играть музыку там, где только возможно — в неблагополучном районе, на улице, в переходе. Дочь-гитаристка — горе в семье, точно говорю. Сейчас я живу далеко от родителей, мы в прекрасных отношениях, но о музыке почти не говорим. Это всё-таки очень личное.
— Чем вы занимаетесь помимо музыки? Есть какие-нибудь увлечения, хобби?
— Моё главное увлечение и хобби помимо музыки — спать. Больше времени особо ни на что не остаётся. Чуть-чуть занимаюсь йогой по утрам, но без фанатизма, просто для поддержания тонуса. Читаю книги, одну-две в неделю, художественную литературу. На это есть время, пока еду в метро. Ещё я зависима от публицистики — очень много читаю газетных статей, аналитики, блогов, интервью. Читаю с бешеной скоростью, сквозь абзацы, заголовки, с конца, с середины, выхватываю цифры, имена, выноски. Пока пью кофе, могу просмотреть около двадцати публикаций. Я пыталась избавиться от этой привычки — зачем потреблять столько ненужной информации? Сейчас в моде информационный детокс. “Очисти разум” и всё такое. Вон Павел Дуров какой красивый и богатый, а он постоянно пишет о том, что не надо забивать голову информационным мусором. Но я не смогла отказаться от этой привычки, читаю всё подряд, мне это нравится и зачем-то нужно. Поэтому я не такая красивая и богатая, как Павел Дуров. Зато у меня много бесполезной информации, и я всегда знаю минимум о двух различных позициях по любой спорной теме.
— Что вам больше нравится: студийная или концертная деятельность и почему?
— Я, наверное, не смотрю на вещи по принципу “нравится — не нравится”. Надо что-то сделать — ну и вперёд. Конечно, концертная деятельность для меня привычнее. На выступлении всё как-то просто и понятно — бери гитару, иди и пой. Есть, конечно, элемент непредсказуемости: неизвестно, как настроит аппаратуру звукорежиссёр, что с мониторами, чуткий ли микрофон. Я не занимаюсь организацией своих концертов, меня приглашают, и поэтому я действую на условиях площадки. Однажды полчаса пела без мониторинга, аппаратура, которая должна была подавать звук на сцену, вырубилась. Я пела буквально по памяти, только немного слышала бренчание своей гитары, а голос совсем нет — пела как в вакууме. Но, как правило, выступление — это возможность поэкспериментировать, прогнать новую песню, сделать модуляцию, спеть на тон выше. Студийная работа до недавнего времени у меня была похожа на концертную: я просто садилась с гитарой перед микрофонами и записывала песни. Сейчас я пою на аранжировки, для меня это невероятно сложно. Мне рассказывали, что это частая проблема тех, кто начинал петь, играя на гитаре. Некоторые вообще без гитары петь не могут. Перед записью мне приходится разбирать ноты песни, чтобы на фортепиано их поиграть, хотя бы немного. Я же не знаю нот своих песен, пою по слуху. В студийной работе для меня многое ново. Мне трудно и интересно.
— Вы окончательно отказались от записи песен в акустике?
— Я не знаю, потому что ничего не планирую. Как минимум одну песню в акустике я сделаю, потому что мне некуда от неё деться. Она долгая и бесконечно печальная, я пыталась причесать её, переделать. Влезла в текст, добавила песне мажорного звучания, потащила обтёсывать на концертах, но первоначальный вариант просто не выходит из головы. Иду на сцену и помню только его. Эта песня написалась за десять минут, с такими потом ничего не сделать, они совершенно не гнутся, не идут на компромиссы. Я хочу её записать такой, какой она и пришла. Под гитару, аранжировка ей не нужна. Впрочем, могу и передумать. Может быть, никому эту песню не покажу.
Группа исполнительницы вк: https://vk.com/ar_anna